Воспоминания Михаила Креславского, ветерана БПСО:
⠀
«Летом 2002 года по реке Лена шла баржа, заставленная машинами. Была ночь. Люди спали в своих авто. На одном из поворотов навстречу вышел танкер. Капитаны тщетно пытались разойтись. Удар! Скрежет металла. Немногочисленные крики…
⠀
Машины гроздьями ссыпались в мутную воду. Люди спросонья плохо понимали, что происходит, а поняв не могли выбраться из машин — двери блокированы… Девять машин поглотила великая русская река. Они же стали последним пристанищем для шестнадцати человек — мужчин, женщин, детей…
⠀
Водолазная служба Байкальского ПСО МЧС России, во главе со своим начальником, с первыми лучами солнца была в пути. Братск, Усть-Кут, далее на «Заре» до места трагедии. Работа закипела. С берега, баржи, многочисленных лодок за нами наблюдают сотни глаз.
⠀
Опрос всех возможных свидетелей. Мало, кто что помнит — стресс. Обследование места трагедии и десяти километров ниже по течению. «Мобилизация» жителей местного хуторка — только они так хорошо знают свою Реку. Кое-кого уже подняли, кое-кого Река «отдала» – их вынесло на отмели на поворотах.
⠀
Картина складывалась удручающая: «не хватает» пяти человек.
⠀
Народ вспоминает, что в КАМАЗе ночевало двое веселых мужиков-дальнобойщиков, они всем помогали парковать машины на барже. Сейчас их машина стоит посреди фарватера, кабины не видно, только контейнер торчит из воды сантиметров на десять.
Где-то еще лежит «Волга». В ней отец, дочь и ее новорожденный ребенок.
⠀
Кроме этого, фарватер загорожен еще двумя машинами.
⠀
Условия для работы — хуже не придумаешь: видимость в воде — ноль, ярко-желтые баллоны дыхательных аппаратов исчезают, как только оказываются хотя бы на десять сантиметров под водой. Скорость течения запредельная. На раскаленной палубе температура достигала пятидесяти градусов, работающего и страхующего водолаза постоянно поливают водой — ведь перегрев не менее опасен, чем переохлаждение, хотя последнее и более актуально для Сибири. Кругом мошка.
⠀
Работаем с плавкрана. Мужики-речники работают молча, прислушиваются к любым нашим «прихотям».
⠀
Первым делом перебираемся на Камазовский контейнер. И вниз головой, борясь с течением, в водолазном снаряжении ЕРАЗом вскрываем, как консервную банку, кабину. Буквально вырываем обшивку салона. Достаем мужиков-дальнобойщиков. Начало положено. Пытаемся зацепить КАМАЗ, но все впустую — течение бешеное. Собираем на плавкране маленькое совещание. Обсуждаем возможности освобождения фарватера.
⠀
Разрабатываем план дальнейшей операции. Необходимо защитить водолаза от воздействия течения, сделать тяжелую железную конструкцию в виде клина в которой и погружают человека к месту работ, но это время, которого у нас нет. Фарватер надо освободить как можно быстрее.
⠀
Неожиданно взгляд падает на стоящий на палубе грейфер-черпак для грунта, и тут же рождается решение. Обсуждаем его с капитаном плавкрана, тот дает согласие под нашу ответственность. И вот уже все работают. Плавкран выставляется на два якоря, чтоб не болтало. Грейфер обшивается досками со всех, кроме одной стороны, к нему делаются две оттяжки, готовится трос для зацепа к машине. С водолазом обсуждаются все детали работы и сигналы. Через час все готово. Ну, с Богом… Раза с третьего — есть зацеп, и КАМАЗ трактором вытягивают на берег. В кабине уже с полметра ила.
⠀
Вдруг крик — какой-то сверток плывет по Реке. Догоняем его, вытаскиваем… Мужики прячут глаза, отворачиваются — это новорожденный ребенок из «Волги».
⠀
Машину вытаскиваем просто: опускаем на нее открытый грейфер, закрываем его, поднимаем и переносим на берег. То же делаем и с оставшимися машинами.
⠀
Да, на бумаге две строчки, а на самом деле: на каждый объект плавкран выставить с точностью до метра, проверить объект, в общем работы не мало. Работа была выполнена за два дня. Всю обратную дорогу спасатели молчали, вспоминали характер великой русской Реки».